О, Мой Бог.
О, Мой Бог.
Если бы он только знал.
Если бы он только знал.
Если бы он только знал о мире без ерунды и лжи.
Мы бы, возможно, спасли его.
Они бы, возможно, спасли меня.
Но вместо этого я тону здесь в своем собственном грёбаном разуме.
И я буду проклят, если ты умрёшь из-за меня.
Кровь и чернила окрашивают стены
Тихо, окровавленными руками, я продолжаю,
Надеясь, что это не слишком большая ошибка.
Ты сказала, что ночи были слишком длинными.
‘Милая, это только начало.’
О, Мой Бог.
Если бы он только знал.
О, Мой Бог.
Если бы он только знал.
Если бы он только знал.
Если бы он только знал.
Просто встань и кричи.
Испорченные часы идут в другую сторону.
Ты поддалась мне.
Скажешь ли ты теперь, что ночи слишком длинные?
О, Мой Бог.
О, Мой Грёбаный Бог!
Слёзы, текущие по моей щеке, должны сделать меня похожим на слабака.
Я ношу их гордо.
Я ношу их гордый.
Просто встань и кричи.
Испорченные часы идут в другую сторону.
Ты поддалась мне.
Скажешь ли ты теперь, что ночи слишком длинные?
Твой нож,
Моя спина.
Моё оружие,
Твоя голова.
Твой нож,
Моя спина.
Моё оружие,
Твоя голова.
Разве тебе не нужен доктор, малышка?
Ты напугана?
Нужен ли тебе доктор, малышка?
Ты напугана?
Нужен ли тебе доктор, малышка?
Ты напугана?
Тебе нужен доктор, малышка.
Ты напугана!
Ты напугана!
Ты напугана!
Ты!
Нужен ли тебе доктор, малышка?
Ты напугана?
Нужен ли тебе доктор, малышка?
Ты напугана?
Тебе нужен доктор, малышка!
Тебе нужен доктор, малышка!
Ты напугана!
