Cruelty Brought Thee Orchids
Hear Me now!
All crimes should be treasured
If they bring thee pleasure somehow….
Maleficent in dusky rose
Gathered satin lapped Her breasts
Like blood upon the snow
A tourniquet of Topaz
Glistened at Her throat
Awakening, pulled from the tomb
Her spirit freed eclipsed the moon
That She outshone as a fallen star
A regal ornament from a far flung nebular
Her likeness hung in the black gallery
Commanding unease
Demanding of Death to breathe….
Midst the whirl and daylight fauna
Of society at court
Elizabeth bedazzled, Her presence sought applause
Though Her torchlit shadow
Thrown upon damp cellar walls
Greeted nothing but despair from slaves Her nights enthralled
Thirteen Winter solstices had shown
Her path, that the dark
Had marked its dominion
Spaying the confessor
Whose caresses she'd known,
As whipcord in the House of Dog
Her cold cunt meat on holy bone
Raped of faith, She now embraced
The narcissistic unrest frozen on the mirror's face
With this disdain, inside these veins
(Highborn wanton that She was)
She sought to keep what age would claim
Her soul was sold and for this toll
Reeking pyres ever smouldered
On the whims of one so in control
Elizabeth, mysterious.
Cruelty brought thee orchids
From the bowels of the abyss
Once upon atrocity when midwitches stifled cries
And carved abortive runes in reddened wombs
Exhumed by scrying eyes
Madness came upon
Her like an amourous lover's seed
Lifesblood splashed upon Her skin
In gouts torture unleashed
And to Her dead reflection
Twas as if Her pallor gleamed
Like an angel's warmed by candles
Where erotic stains had cleaved
So demons dragged this libertine
Lusts screaming for release
Upon the flesh of maidens preened
As canvas for caprice
Exacting obeisance
Her gaze held a seance
Of spirits too trapped under glass to commune
A sleeter mistress than Luna
Whose threats to consume Her
Met with torments giving vent to Her swoon
Flat on Her back
Pack-prey for the reams
Of verses and curses
That haunted Her dreams
Midnightmare chimed
Thirteen in Her mind
A disciple of scars
Branded years hissed behind
Ridden split-thighed
By the Father of lies
An ovation of wolves
Blushed the skies as they writhed
But Heaven is never forever
She came, a spent storm
From the clouds….
Leaving serpents in office
Inside every gate
To lick righteous holes
Blinding Lords to the fate
Of virgins forced naked
To defile on rent knees
Hacked and racked backwards
Menses choking their pleas
"More. Whore. More.
Twitching make me wet with thee
Carcass rub me raw"
And to Her dead reflection
Twas as if Her pallor gleamed
Like an angel's warmed by candles
Where erotic stains had cleaved
So demons dragged this libertine
Lusts screaming for release
Upon the flesh of maidens preened
As canvas for caprice
Raped of faith, She now embraced
The narcissistic unrest frozen on the mirror's face
With this disdain, inside these veins
(Highborn wanton that She was)
She sought to keep what age would claim
Her soul was sold and for this toll
Reeking pyres ever smouldered
On the whims of one so in control
Elizabeth, mysterious.
Cruelty brought thee orchids
From the bowels of the abyss
From the bowels of the abyss
|
Жестокостью дарованы Тебе орхидеи
Услышьте меня!
Да будут вознаграждены все преступники,
Чьи деяния принесли Тебе радость….
Оборки багряно-красного
Шелкового платья непристойно облегали Её груди,
Словно кровь спекалась на снегу.
Стянутая ожерельем из топазов,
Блистала Её шея.
Пробужденный и поднятый из могилы,
Её дух освободился, затмевая луну
Своим сиянием падшей звезды –
Королевская красота из далекой заброшенной туманности.
Её портрет, повешенный в тёмной галерее,
Внушает страх,
Возбуждая дыхание Смерти….
Среди суматошной и животной жизни
Придворного общества
Елизавета* блистала, вызывая своим присутствием овации,
Но Её тень в свете факела,
Скользившая по отсыревшим стенам темниц,
Вызывала лишь отчаяние рабынь для Её ночных утех.
Тринадцатое зимнее солнцестояние указало
Ей путь, что тьмою
Отметил свое господство.
Она оскопила священника,
Что ласкал Её.
Словно плеть на псарне,
Остывшее нутро Её лона – на святых мощах.
Надругавшись над верой, Она надела маску
Самовлюбленного волнения, застывшую на лице.
С этим презрением в своих жилах
(Высокорождённая развратница).
Она жаждала остаться в веках.
За свою проданную душу она получила
Зловонные погребальные костры, что тлели
По Её прихоти, по прихоти
Елизаветы, унесшей свою тайну в могилу.
Жестокостью дарованы Тебе орхидеи
Из самых недр хаоса.
Однажды во времена злодеяний, когда средневековые ведьмы душили крики младенцев
И высекали прерывающие жизнь руны на наливающемся кровью лоне,
Магические шары предсказали
Грядущее безумие.
Словно семя Её возлюбленного,
Была разбрызгана по Её коже кровь –
И хлынули потоки пыток.
И её мертвецки-бледное отражение
Казалось Ей мерцающим
В теплом свете свечей ликом ангела,
Запятнанным следами разврата.
Так демоны опутывали своими сетями эту распутницу,
Чья похоть рвалась на волю,
Требуя плоти девственниц, непорочных,
Словно холст перед первым мазком кисти.
Ей было неприемлемо неподчинение.
Её взор пристально следил за спиритическим сеансом,
Заманивающим души под стекло шара, чтобы
Стать повелительницей, поработившей саму Луну,
И угрозы уничтожить Её
Обернулись пытками, вводящими Её в экстаз.
Она фривольно возлегала на своем ложе
Вместе со своими жертвами, что стали для Неё листками бумаги
Для стихов и проклятий,
Преследовавших Её во снах.
Полуночный кошмар прозвенел колокольным звоном
Тринадцать раз в Её голове.
Последователь Покрытого Шрамами
Годами пытался опозорить Её, шипя Ей в спину.
Но она раздвинула ноги
Перед Отцом "Лжи"
Под вой волков,
И мукой стыда разверзлись небеса.
Но рай не вечен.
Она снизошла после бури
С небес….
Оставляя охранять змей
Каждые врата,
Чтобы те отравляли благодетель
И ослепляли взор Богов на судьбы
Девственниц, вынужденных обнаженными
Порочить себя на коленях,
Подставляя свои спины под удары плети,
В удушье давя свои мольбы, исторгая менструальную кровь.
"Больше, шлюшка, больше.
Я теку от твоих содроганий.
Твое тельце возбуждает меня!"
И её мертвецки-бледное отражение
Казалось Ей мерцающим
В теплом свете свечей ликом ангела,
Запятнанным следами разврата.
Так демоны опутывали своими сетями эту распутницу,
Чья похоть рвалась на волю,
Требуя плоти девственниц, непорочных,
Словно холст перед первым мазком кисти.
Надругавшись над верой, Она надела маску
Самовлюбленного волнения, застывшую в её отражении.
С этим презрением в своих жилах
(Знатная развратница).
Она жаждала остаться в веках.
За свою проданную душу она получила
Зловонные погребальные костры, что тлели
По Её прихоти, по прихоти
Елизаветы, унесшей свою тайну в могилу.
Жестокостью дарованы Тебе орхидеи
Из самых недр хаоса.
Из самых недр хаоса.
*Елизавета – имеется в виду Елизавета Батори (1560 – 1614), кровавая графиня, известная серийными убийствами молодых девушек.
Автор перевода - NoirEth
|
