Я единственная живая девушка в округе Лос-Анжелеса,
Я единственная, кто видит.
Каждое утро я просыпаюсь с новыми страданиями,
Я ни дня не прожила в спокойствии.
Интересно, когда мой дух покинет моё тело,
Будут ли люди смеяться над моей смертью?
Или фотографироваться с моей семьёй в лобби.
На похоронах будет немного людей,
Ведь я даже не уверена,
Что распродам билеты на свои же похороны.
По крайней мере не сейчас.
А если я попытаюсь свести счёты с жизнью,
То я хотя бы знаю, что она никогда мне не принадлежала,
Не принадлежала
Не принадлежала.
Я единственная живая девушка в Нью-Йорке,
Я забыла бумажник в поезде.
Раз теперь у меня нет даже водительских прав,
То, похоже, у меня и имени теперь нет1
И я могу сбежать куда-нибудь на западное побережье
И наконец-то стать естественной девушкой.
Разбирайте меня на органы — они свесят меня с кровати,
Говоря, что я слишком мягкая для этого мира,
И они будут правы, ведь, честно говоря, я не должна
Жить, умирая каждый день, как это происходит сейчас.
Я не знаю, чем заслужила такую судьбу, я увязла в ней
И даже не могу сбежать от своих знаний.
Мой особый дар — не написание песен и не пение,
А способность чувствовать то,
Что каждый человек чувствует целыми днями,
Целыми днями, целыми днями, целыми днями.
Я считаю себя особенной, ведь раскрыла себя наружу,
Как будто истекать кровью — это честь,
Но мне не повезло и я не избранная,
Мир вращается, не обращая внимания на меня.
Я сказала маме, что умру к 27-ми,
И, в каком-то смысле, так и вышло.
Моё любимое создание стало одержимым и требовательным,
И оно просит больше, чем я могу дать,
Чем я могу дать, я могу дать,
Я могу дать.
Что ж, я единственная живая девушка в округе Лос-Анжелеса,
Я ни дня не прожила в спокойствии,
Я каждое утро просыпаюсь и хочу быть другой,
Оглядываюсь вокруг и рядом никого нет,
Никого нет, никого нет.
Я одна, я одна, это я.
