Однажды,
Когда я была еще почти ребенком,
Господин, убеленный сединами,
Со своей знаменитой улыбкой,
Приобняв меня за плечи,
Произнес:
<Взгляни на них>.
А людям, что собрались в зале,
Сказал:
<Посмотрите на нее>.
Я же дрожала как осиновый лист –
Прямо передо мной были зрители,
Моя первая публика!
И мне было страшно…
И седовласый господин это знал.
Он крепче обнял меня своей рукой,
Словно догадался обо всем:
Что он и впредь будет всегда нужен мне,
Но не сможет быть вечно рядом,
Поэтому он дал мне кое-что:
Вроде бы не слишком важное,
Но прелестное.
Это было…
Это было словно роза,
Господин Шевалье.
Это было камнем,
Указывающим дорогу.
Вся жизнь.
Вся любовь.
Все – символ,
Ибо в цветке
Билось сердце
Мюзик-холла.
Во времена моей юности,
Господин Шевалье,
Вы дали мне столько
Доказательств вашей нежности.
Вы же не будете смеяться,
Если я осмелюсь вам сказать,
Что какой бы мужчина
Ни встретился на пути
Моей любви,
Он не помешает мне
Любить вас…
Я могу любить принца,
Потом другого принца,
Но никогда – другого Шевалье2
Я пишу это
Мое немного наивное
Письмо,
Чувствуя вашу руку
На своем плече,
Будто вы все еще здесь,
Как в тот первый вечер,
Когда вы сказали:
<Посмотрите на нее>.
Пишу, чтобы приблизиться к вам где бы вы ни были –
Возможно, что мое письмо
Будет идти несколько веков,
Быть может я приду к вам раньше…
Я думаю,
Вы хотели бы
Первый танец
На этот мотив
Станцевать со мной,
Но он написан для другой,
Той, что вы безумно любили.
Какой она должно быть была очаровательной,
Прекрасная Луиза, 3
Когда вы заключали ее
В свои объятия…
Я могу любить принца,
Потом другого принца,
Но никогда – другого Шевалье…
