Я была слепа, и я была хрома,
Я была ничем до тебя.
Ты сказал: ‘Спой мне, детка,
Будь как королева.
Я возьму тебя, Кэтлин,
В наш общий дом’.
Боже мой, он поймал меня на крючок
Своей удочкой и леской.
И всё кончилось его диким криком,
Ореол над его головой почернел,
А меня стало воротить от этой любви.
Я сказала ему: ‘Папочка, возьми меня за руку’,
Он ответил: ‘Я возьму тебя, Кэтлин,
В наш общий дом’.
Боже мой, он поймал меня на крючок
Своей удочкой и леской.
Я попалась на крючок,
О, выше,
О, прекрасно.
Я лежу, и я хрома,
У меня нет ничего, кроме стыда.
‘Папочка, твоя девушка не может петь,
Она ничего не чувствует и уже не королева!’
Он сказал: ‘Я возьму тебя, Кэтлин,
В наш общий дом’.
Боже мой, он поймал меня на крючок
Своей удочкой и леской.
Он сказал: ‘Я возьму тебя, Кэтлин,
В наш общий дом’.
Боже мой, он поймал меня на крючок,
И даже это теперь забывается.
