La rose et la hache
There are very few women
Who sing of this yoke’s golden sting
And tie my heart to the string of weeping
There are very few men
Who cry for wine of blood and rye
And cut out my heart
For the wild love of weeping
Oh, sister fine, fine, fine, easy
I know it’s been hell not to touch
Oh, sister, mine, mine, mine, easy
I never wanted you that much
Oh, sister mine, oh
How natural it all seemed then
And how remote and impossible now
Oh, sister mine, oh
How beautiful it all seemed then
And how sick and detestable now
Oh, sister fine, fine, fine, easy
I know it’s been hell not to touch
Oh, sister mine, mine, mine, easy
I never wanted you so much
There are very few women
Who sing of this yoke’s golden sting
And tie my heart to the string of weeping
There are very few men
Who cry for wine of blood and rye
And cut out my heart
For the wild love of weeping
There are very few seas left to sail
For someone like me who by theft and jail
Was made to bleed and left so frail
There are very few seas left to sail
For the likes of me who though apt to sail
Were made to conceal and had to fail
Oh, sister fine, fine, fine, easy
I know it’s been hell not to touch
Oh, sister mine, mine, mine, easy
I never wanted you that much
Oh, sister fine, fine, fine, easy
I know it’s been hell not to touch
Oh, sister mine, mine, mine, easy
I never wanted you so much
Et puis on est la
Parmi les vautours
Qui portent leurs guerres dans les villes
Qui ne cessent de verser le sang des autres
Mais l’homme, il faut bien l’aimer
Surtout dans la beaute
De la revolte — il faut l’aimer
Meme quand il t’accuse
Meme quand il se refuse
Quand il s’invente des faux amis
Des vrais ennemis
Ou comme nous — des pays caches
L’amour d’ou qu’il vienne
C’est toujours l’amour
|
Роза и топор1
Так мало женщин,
поющих о золотой струне этого хомута
и связывающих моё сердце чередой рыданий.
Так мало мужчин,
кричащих о кровавом вине и ржи
и вырезающих моё сердце
ради дикой любви к рыданиям.
О, милая сестра, спокойно, спокойно, тише.
Я знаю, не касаться было адски тяжко.
О, сестра моя, моя, моя, тише.
Я никогда тебя так не хотел.
О, сестра моя, о…
Каким естественным всё казалось тогда —
и каким далёким и невозможным кажется сейчас.
О, сестра моя, о…
Каким прекрасным всё казалось тогда —
и каким больным и отвратительным кажется теперь.
О, милая сестра, спокойно, спокойно, тише.
Я знаю, не касаться было адски тяжко.
О, сестра моя, моя, моя, тише.
Я никогда тебя так не хотел.
Так мало женщин,
поющих о золотой струне этого ига
и связывающих моё сердце чередой рыданий.
Так мало мужчин,
кричащих о кровавом вине и ржи
и вырезающих моё сердце
ради дикой любви к рыданиям.
Так мало морей осталось переплыть
кому-то вроде меня, кого воровство и тюрьма
заставили истекать кровью и оставили ослабевшим.
Так мало морей осталось переплыть
тем, кто, как и я, годился для плавания,
но был вынужден скрыть это и потерпеть неудачу.
О, милая сестра, спокойно, спокойно, тише.
Я знаю, не касаться было адски тяжко.
О, сестра моя, моя, моя, тише.
Я никогда тебя так не хотел.
О, милая сестра, спокойно, спокойно, тише.
Я знаю, не касаться было адски тяжко.
О, сестра моя, моя, моя, тише.
Я никогда тебя так не хотел.
И вот мы
окружены стервятниками,
несущими войны в города,
не перестающими проливать кровь других.
Но человека, его нужно любить,
особенно в красоте
бунта — его нужно любить.
Даже когда он тебя обвиняет,
даже когда отказывается,
когда придумывает ненастоящих друзей
и настоящих врагов
или, как мы, — тайные страны.
Любовь, куда бы он ни пошёл,
это навеки любовь.
Автор перевода - Violet Glaucoma
|
