Можно давать уроки морали,
Когда есть хороший обед и тёплый очаг,
Но когда не имеешь ни черта,
Получаешь удовольствие, где придется.
В этом квартале надо мной подшучивают,
Я – завсегдатай бистро.
Верно, что с пьяницами я разглагольствую
Каждый раз, когда у меня слишком тяжело на сердце.
Другие ищут непростых вещей,
Но, так как я ненавижу бросать пыль в глаза,
У стойки бара
Я пью каждый вечер
Мой аперитив…
Я беседую с хозяином бара,
Я зову его по имени.
О, это добрый толстяк
И как мужик, я ему говорю:
<Артур, иди сюда!>
И я с ним играю партию в кости,
Граммофон наигрывает яву,
Тоска потихоньку уходит,
Всё мне кажется прекрасным,
И я топлю мою глубокую печаль
На час
В аперитиве…
В мои шестнадцать лет какой я была красивой девчонкой!
Все парни за мной ухаживали.
И тогда я загуляла,
Это произошло, я не знаю как.
Мне платили, ничего не говоря.
У меня была машина и особняк,
Но надо было всегда улыбаться,
Сердце, пропитанное желчью
И я мечтала о маленьком механике,
Который дарил мне лишь поцелуи.
И тогда, чтобы разогнать мрак,
Я пила во всех барах
Аперитивы.
Взгромоздившись на табурет,
Я окунала в мой стакан
Соломинку.
И перед усталыми танцорами
Я чувствовала себя в игольном ушке сапожника,
Полный любви, больше, чем я,
Он обнимал каждый день
Машинистку.
И у меня чтобы успокоить
Моё такое безутешное сердце,
Были лишь аперитивы…
Но коктейли кружили мне голову,
И я вскоре бросила своё занятие.
Вот и снова я, Боже, как жизнь глупа!
Вернулась в свой старый квартал.
Вот тут моя маленькая церквушка,
У меня ничего не изменилось… ничего!
Ничего, кроме моего сердца, этой серой тюрьмы,
Для которого всё остаётся чуждым.
Увы, счастье недолгое,
Видя, как любовь летела к чертям,
Я вернулась к стойке бара,
Где меня угощали вечером
Аперитивами….
Я больше ни во что совсем не верю,
<Патрон, еще стакан!
И покрепче!>
Когда я опускаю нос, я снова вижу небеса,
И в моём стакане я ловлю голубые мечты.
Ослабленная от тяжёлых ударов,
Я не вытянула
Счастливого билета
И у моего сердца, лишённого любви,
Нет больше его верного спасения:
Аперитивов.
