Муж ждет за дверью,
Рыдающий ребенок выталкивает ребенка в ночь.
Ей пророчили, что на этот раз он придет,
Но не оставит после себя и пера,
Чтобы наконец привести в движение безупречный план:
Еще один невинный мальчик, растерзанный мужчинами.
Но врата в мир
Так и остались им недоступны;
Они никогда не будут принадлежать ангелам,
И уж точно никогда не принадлежали мужчинам.
Лебедь на Леде,
Империя на Иерусалиме. 1
Бабушка тайна пронесла яйца
Мимо юного бога-солатика
Сетанты, стоявшего мертвым. 2
Наша изящная диковинка
Лавирует между блокпостов, словно нитка и игла.
Чей-то перепуганный сын дает ей знать, что путь чист,
Она благодарит материнской улыбкой, и вскоре исчезает.
Но врата в мир
Исчезли под дрожащей рукой.
Когда природа меняет свои законы,
Столп мифа остается стоять. 3
Лебедь на Леде,
Оккупанты на древней земле. 4
Но до врат в мир
До сих пор нельзя дотянуться.
Они никогда не будут принадлежать ангелам,
И уж точно никогда не принадлежали мужчинам.
1 — Колониальное насилие здесь Эндрю сравнивает с изнасилованием Леды Зевсом.
2 — Сетанта (также Кухулин) — герой ирландских мифов, которому была предсказана вечная слава, но очень короткая жизнь. Раненный в бою, он умирает стоя, привязав себя к священному камню Клохафармор.
3 — Согласно Эмили Бронфен, одной из основных функций мифа была и остается поддержка статуса-кво через идею о некоем неизменном "естественном порядке вещей".
4 — В аннотации к песне Эндрю уточняет, что вдохновением для песни послужила речь египетской журналистки Моны Эдтави, в которой она назвала политические системы, контролирующие жизни женщин, "древнейшей формой оккупации".
Автор перевода - Last Of
